«Мы едем, едем, едем…»  (стр. 3)

На перронах уже горели фонари, пахло гарью, лыжами (запах смолы!), гулко и непонятно звучали вокзальные объявления, кругом сновали пассажиры, носильщики. На меня нашло очень странное настроение: мне не было грустно уезжать, потому что я знала — меня ждёт что-то очень интересное, и хотелось уже скорее сесть в поезд и ехать, ехать! Ездить на поездах я очень любила, но кроме Ленинграда, Сочи, Ялты и Евпатории за тринадцать лет своей жизни я никуда больше и не ездила. А теперь мы едем в ГДР!

Пришли к поезду, и я обратила внимание, что у многих пассажиров странные чемоданы, каких я никогда не видела: с выпуклыми перекладинками-поперечинками, как на сундуках, а есть чемоданы ну просто огромные, в которые можно поместить две меня! И многие люди одеты не так, как обычно, а как-то очень красиво и празднично. Особенно женщины. Почему-то я подумала, что это немцы, которые тоже поедут в этом поезде. И очень удивилась, услышав, что это такие же люди, как и мы — «наши»!

С провожающими нас родственниками и друзьями мы прощались долго и почему-то радостно, как будто мы не уезжали, а, наоборот, приехали, но снова возвращаемся в вагон!

Когда поезд поехал, когда все переоделись в «дорожное», то я опять заметила, что одежда многих людей не то чтобы странная, а незнакомая и никогда раньше не виденная мною: на женщинах какие-то интересные плотные брюки-рейтузы, на головах косынки с горизонтальными простроченными параллельными полосками, будто туда вставлены линеечки, красивые стёганые халаты… Прямо как из журнала! И мужчины — в ярких теннисках, в джинсах или в красивых спортивных костюмах.

Синий свет в купе, голоса за дверью, стук колёс, звяканье ложечки в стакане, щёлканье пряжки ремня о стенку… Проскакивают фонари за окном, хлопает дверь соседнего купе, в коридоре кто-то засмеялся… Звуки глухие, нечёткие… Колёса стучат, стучат, стучат… Поезд увозит нас от Москвы… Я совсем не хочу спать, у меня столько мыслей в голове, душа полна разными чувствами и ожиданием…

Открываю глаза. Полумрак. Тихо. Папина полка пуста. Сбоку из-за шторки на окне пробивается свет. Поезд стоит. Мы не едем?! А где же это мы?! Отгибаю клеёнчатую серую штору — какая-то станция, на дальних путях — поезд.

В коридоре слышны шаги и голоса, кто-то ищет купе номер шесть — рядом с нами.

— Мам!.. Где мы?

— Это Минск, — и мама улыбнулась. Я с самого детства из маминых рассказов знаю, что в юности, во время практики, она жила и работала в Белоруссии: в Барановичах, в Молодечно и в Кобыльнике, и рассказы её всегда были мне очень интересны. — Да ты спи, рано ещё!

Ну уж нетушки! Выхожу в коридор — и в окне сразу вижу стоящего на перроне папу. Увидел меня, улыбнулся и махнул рукой: мол, иди в купе, не мешай людям! А в коридоре действительно народ с вещами. Что, уже выходят?! Нет, оказывается, и в Минске садятся на этот поезд, не только в Москве! Надо же!

На перроне стоят люди, под ногами у них, совершенно безбоязненно, бродят жирные голуби.

Пробежал дядька с авоськой, а в ней — тонкий батон колбасы, и больше ничего! Болтающаяся в авоське колбаса рассмешила, и так и запомнилось на всю жизнь: солнце, здание вокзала, папа с сигаретой, асфальт, голуби, и бегущий по перрону дядька с колбасой.

Замечательное дорожное утро в поезде: завтрак, бутербродики, чай в стаканах с подстаканниками и с твёрдым вкусным сахаром, который принесла проводница; чтение книжек Людке, беготня с её горшком, а потом — беготня с ней от окна к окну: «А что там? А там? А в том окошке теперь что?» Потом я валяюсь, читаю, сама глазею с верхней полки в окно. Хорошо!..

За окном — леса, леса, леса, их высоченная густая мощь поражает и успокаивает; по радио звучит смешная белорусская речь — как будто дикторы взяли в зубы карандаш или палочку, и говорят, сжав зубы и боясь выпустить эту палочку изо рта.

Мама очень ждала прибытия поезда в Барановичи, и очень сожалела, что поезд там стоял две или три минутки, даже на перрон нельзя было выйти, только из окошка глянуть.

Очень было здорово (а я с детства любила такие мимолётные случайные «встречи»!), когда удавалось на секунду встретиться взглядом с людьми, а чаще всего с детьми, стоявшими на насыпи или на полянке перед железной дорогой и махавшими вслед поезду. Мальчишки с удочками, тётки с корзинами или даже с козочками на траве, девочки в светлых платьицах — мне всегда было интересно «свидеться» с ними на мгновение, улыбнуться-помахать, чтобы в тот же миг расстаться навсегда…

А потом, спустя какое-то время, в памяти невзначай всплывёт яркая чудесная картинка, далёкая и недосягаемая жизнь: луга, кусты, заборчики, дети на траве, утки и гуси, корзины и стога сена, а то и мальчишка с воздушным змеем над головой… Пацан бежит, бежит чуть ли не рядом с поездом, счастливый такой… и белый треугольничек змея за ним следом, по синему небу!