— 43 —

14.05.74

22 часа 17 минут

Как-то трудно собраться с мыслями. «Голова упорно о чём-то думает, какие-то внутренние ЭВМ что-то решают и что-то вычисляют, какие-то внутренние весы что-то взвешивают»… А мысли всё об одном и том же, а в то же время все разные. Ерунда… Надо физику брать в руки – и сидеть. А сидеть над физикой не хочется…

Странно, все дни как-то перепутались. Вчера, когда гуляли с Людкой по городу, я, вспоминая, какой сегодня день, вдруг сказала:

– Как хорошо, что сегодня суббота, правда, Людка? А то я почему-то думала, что воскресенье…

А Людка очень удивлённо посмотрела на меня и сказала:

– Сегодня понедельник, Ленка, ты что?!

– Понедельник? Ах да!.. – и мне почему-то стало стыдно, что совершенно перепутала всё, перепутала все дни.

Три дня подряд… Три дня я его не вижу! Встречаю кого угодно – Витьку, Крава или Ваську, а его – нет. Будто в воду канул. Что такое?..

У всех нормальные отношения, а тут уже третий день не имею возможности его увидеть. И осталось-то три дня всего! Сначала уедет Вика, а на следующий день, утром, автобус повезёт в Ютербог и Михалыча, и Витьку, и Крава. И Толика. Как я потом останусь одна? Совсем, совсем одна! Хоть бы кто из них остался, а то все уезжают!

Я уже знаю, что такое городок, где его нет. Но тогда я была спокойна, потому что знала: он приедет, он всего-навсего в отпуске. Он приедет. А сейчас? А сейчас мы расстанемся. Навсегда. И всё. А потом уеду я. И – прощай, прежняя жизнь!

Уезжают все те, кто мне был очень и очень близок и дорог. Я не люблю терять друзей. Они порой так трудно нам достаются. А с ребятами расставаться не хочется. Ведь, если разобраться, то мы в последнее время «варились, варились в одном котелке»: Вика, я, Васька, Толик, Крав, Лютый и другие. И все они и мы составляли нечто единое, пусть не всегда строго одно целое.

Репетиции, концерты ли – я, Васька, Вика, другие девчонки, Крав, Толик… Иногда приходил и Лютый. Играем в волейбол – Витька, Васька, мы. Ставим теннисную сетку – приходит Пилип, Толик, Крав, приползает Володька-Доцент… Ребята играют в футбол – мы все смотрим. Да, ссорились, да, были какие-то неудачи у кого-то, но как-то, пусть даже просто словом, старались помочь друг другу. Идёт фильм в клубе – Михалыч открывает сцену; срочно надо звонить – пожалуйста, Крав распахивает двери телефонной станции (в миниатюре)… Надо прослушать плёнку или пластинку – тут уж Коля Гаврилов приходит на помощь… Одним словом, как-то все всегда вместе. И даже сейчас: у ребят «дембельская работа» – ремонт дома. Как раз дома № 28, где живёт Вика! И опять мы вместе!

А теперь – расставаться. Быть может, навсегда… Грустно и больно. Будто что-то отрывают от сердца: Вика, Толик, ребята… А я останусь. Одна. Я ещё не представляю себе это полностью, и невозможно верить в это. Невозможно.

° ° °

Сегодня так забилось сердце, когда в «Первой любви» Симонова прочла ТЕ САМЫЕ строки, что написаны на твоей фотографии:

       Мы можем пережить большое горе,
             Мы можем задыхаться от тоски,
             Тонуть и выплывать. Но в этом море
             Всегда должны остаться островки.

             Ложась в кровать, нам нужно перед сном
             Знать, что назавтра просыпаться СТОИТ.
             Что счастье, пусть хоть самое простое,
             Пусть тихое, придёт к нам завтра днём.

Да, у меня книжка Симонова, и я сегодня читала её. Я всё последнее время думаю над этими строками. В этих двух четверостишиях мне всегда слышится твой голос, когда ты говорил, что большое счастье складывается из малого, то есть мы иногда не обращаем внимания на обычную жизнь, ждём чего-то сверхъестественного, а вся наша жизнь – будни, праздники, горести, радости и успехи – всё равно это то же счастье… Может, я немного неточно написала, но не это важно. Важно, что «в этом море» всё-таки есть островки, правда? И что бы ни случилось,  – «просыпаться стóит»! Правильно?

Я знаю, ты любишь стихи Симонова. И мне они тоже нравятся. Очень. Вот, послушай:

       Пусть прокляну впоследствии
             Твои черты лица,
             Любовь к тебе – как бедствие,
             И нет ему конца.
             Нет друга, нет товарища,
             Чтоб среди бела дня
             Из этого пожарища
             Мог вытащить меня.
             Отчаявшись в спасении
             И бредя наяву,
             Как при землетрясении
             Я при тебе живу…

Или вот это:

       …Жди меня, и я вернусь
             Всем смертям назло!

Я до сих пор слышу твой голос. Когда в комнате тихо, не слышно никакого шума, я закрываю глаза – и будто снова вижу всё наяву: сцена, ты стоишь, освещённый прожектором. Перед тобой – темнота, еле видны лица зрителей. Они, поверь мне, слушали тебя, затаив дыхание. Пусть тогда кто-то сказал тебе, что ты прочитал немного не так. Это неправда! Знаешь, было столько веры в твоём голосе! Словно ты ЗНАЛ, что ВСЁ РАВНО ВЕРНЁШЬСЯ! Ты убеждал. Верил. Словно обращался к тому, кто тебе очень дорог, кто любим тобою.

«…Жди меня!..» Ты читал это стихотворение, прошедшее через войну, и оно звучало так, словно сейчас не 74-й, а 41-й! «Жди, когда уж надоест всем, кто вместе ждёт…» И хотелось ждать, несмотря ни на что, хотелось мучиться от разлук, ожидания, но всё-таки ждать и верить, что – ВЕРНЁШЬСЯ! Только надо ОЧЕНЬ ждать…

Ты стоял в холодном голубом луче прожектора… Мы все были за кулисами… Затаивший дыхание зрительный зал – и ты на сцене, и звучат симоновские строки. Почему-то в тот момент, когда я, стоя около рояля, смотрела на тебя, мне вдруг показалось, что вокруг есть только я и ты, и никого больше… И почему-то сильнее обычного колотилось сердце. И это стихотворение я вдруг услышала заново, хотя до этого столько раз слышала, как его читали другие. Но тогда, на концерте, было ощущение, что я слышу его в первый раз!

А помнишь, мы смотрели спектакль Драмтеатра ГСВГ, поставленный по пьесе Симонова «История одной любви»? Я тогда была под таким сильным впечатлением, что даже не смогла ничего сказать тебе после спектакля, а сказать хотелось так много!.. Ты остался помогать убирать декорации, а я, придя домой, скорее села за дневник…

° ° °

Ну вот, хотела написать про два четверостишия, а получилось… А получилось, что через три дня испытаю и расставание, и горечь, горечь… И никакой Симонов ничем не поможет.

Расставание – будет. Но будет ли ожидание?..