— 28 —

…В последнем письме, недавно полученном от Игоря Кувшинова, были слова про ежегодные «осенние балы», которые устраивались в школе и проходили в спортзале. И я даже могу назвать точную дату одного из таких «балов» осени 73-го года: суббота, 22 сентября! И вовсе не потому, что у меня такая хорошая память. Просто в тот день я решила, что на вечер не пойду, лучше погуляю по городу.

И опять было так же: я бродила по осеннему вечернему Потсдаму, грустила, глазела на окна, в которых можно было увидеть картинки из чьей-то чужой жизни… Долго стояла на мосту, потом всё же пришла в школу, даже было заглянула туда, но снова ушла гулять и сочинять стихи: мне казалось удивительным, что они приходят мне в голову именно тогда, когда я брожу-гуляю! И в тот день, когда в школе гремел очередной «Осенний бал», в моей тетрадке появилось новое стихотворение:

 Смеркается…
       Ярче горят фонари,
       Лентой белой уйдя к небосводу,
       Рассыпая свои огни
       На машины, на пешеходов.

       Одиноко бреду по городу,
       Гляжу на окна домов,
       На весёлые лица прохожих,
       Которым и невдомёк,

       Как грустно ходить по улицам,
       И видеть, что ты одна,
       И знать, что уже не сбудутся
       Мечты твои никогда…

       На реке тихо дремлют лебеди,
       Запрятав клювы в крыло.
       И шлёт мне Большая Медведица
       Свой свет сквозь толщу веков.

       А где-то играет музыка,
       И слышен гитары стон…
       В окна видно танцующих,
       Пары — она и он.

       И в школе сейчас веселье,
       Там вовсю шумит карнавал,
       Мелькают лица счастливые…
       В школе — «Осенний бал»!

       Я стою и смотрю, как ребята
       Приглашают на танец девчат…
       Как девчата в своих ярких платьях
       В лёгком танце по залу кружат.

       Нет, мне лучше отсюда уйти,
       Зачем же мне этот бал?
       И зачем нужно было сюда приходить,
       Ведь никто меня здесь не ждал.

       И снова: мосты, фонари, дома,
       И снова всё, как во сне.
       И снова я остаюсь одна
       С мыслями наедине.

       Звёзды уже крупнее,
       И ветер сильнее стал.
       Он все мысли мои развеял,
       Закрыл дорогу мечтам…

*   *   *

В один из таких осенних вечеров я стала свидетелем обычного, на первый взгляд, атмосферного явления — тумана. Но что это был за туман! Он как-то очень быстро наползал на улицы, на дома, и в какой-то момент весь город заполнило, заволокло такой плотной пеленой, что её, казалось, можно было резать на куски, как масло. И в одно мгновение весь город исчез!

Я стояла на мосту, но не видела ни берегов, ни воды, ни отражений в ней. Парапет моста — и всё! Ни границы, ни края, ни верха, ни низа  — ни-че-го!.. Протянуть вперёд руку тоже было страшно: рука протягивалась в никуда… Кругом была душная влажная бездна-мгла, начинавшаяся от тебя самой и простиравшаяся тоже в никуда.

Фонари превратились в огромные шары, машин не было видно, только лишь потоки неясного движущегося света… Люди исчезли, вместо них из молочной дымки выныривали гигантские тени-силуэты, подсвеченные колышущимся светом фар от машин, которые еле-еле ползли по мосту…

Я тогда подумала, что в такой же туман, наверное, и погиб Филип Босини из недавно прочитанной мною «Саги о Форсайтах», и сразу все «сомнения» по поводу той нелепой гибели рассеялись: оказывается, бывает такой вот туман, когда собственной руки не видно…

Впечатление от этого туманного нашествия было потрясающим: я была на краю Вселенной, от Земли остались только кусочек асфальта под ногами на мосту, часть парапета и я. И больше ничего осязаемо-материального вокруг не было!.. Вспомнилась песня из детства: «Опять стою на краешке земли…»

Но это продолжалось не очень долго. В какой-то момент всё неуловимо изменилось: рядом вдруг выросли фонарные столбы, удлинился мост, вокруг появились машины, дома, задвигались люди… Город вернулся ко мне таким, каким был. Но ощущение потрясения (а у меня в ту осень их было предостаточно!) осталось.

На обратном пути домой всё время напевала, на мотив «Школьного вальса», одну строчку: «Потсда-а-а-мские фона-а-a-рики разду-у-y-лись, будто ша-а-а-рики…» Но стихотворения не получилось, только эти слова и остались записанными в тетрадке.

Вчера, когда начала писать про туман, неожиданно для меня самой родилось стихотворение про мост и про туманную мглу:

 Стою, опершись о перила моста.
       Внизу, под ногами, — мгла-пустота.
       И справа, и слева — безглазая мгла
       Закрыла всё небо, на город легла.

       На краешке жизни, земли или света
       Стою, потрясённая бездною этой,
       Теряюсь в догадках: что это?.. Что это?
       Начало ли тьмы? Иль конец света?

А потом и давнишние слова про фонарики вдруг выстроились в такие строчки (по-прежнему очень хорошо ложатся на мотив «Школьного вальса»!):

 Горящие фонарики — размывшиеся шарики,
       Пытаются пробиться сквозь туман.
       Вокруг всё незнакомое, туманно-невесомое,
       И сам Потсдам — как призрак, как обман.

Вот так, спустя тридцать три года, сочинилось стихотворение про «Потсдамские фонарики…»!

*   *   *

Про школу в том дневнике было написано очень мало. С первых дней учёбы в десятом классе всё стало казаться неинтересным, лишним и бессмысленным. Школьные требования «ведения дневника» и подписи родителей казались уже смешными («Что я, маленькая, что ли?!»), но невыполнение их довольно строго каралось какими-то гневными записями Элеоноры в том же самом дневнике, снижением оценок за поведение и тому подобным… Причём, на одной страничке могли мирно соседствовать выговоры, замечания и благодарности — это было очень в духе Элеоноры Витальевны!

Класс где-то собирался, ездил на какие-то экскурсии, в школе устраивались разные вечера, «Огоньки», но я упорно не хотела никуда ходить.

Но в одном мероприятии, которое было в начале сентября, участие приняла с удовольствием, с желанием и с интересом. Это был ежегодный международный конкурс рисунка мелками на асфальте, который в тот раз был посвящён прошедшему Фестивалю молодёжи. А мне только дай порисовать!

Мы пошли вместе со Степановой Наташей, Фроловой Ирой, Мариной Алексеевой, были ещё какие-то другие девчонки из 9-х или даже 8-х классов…

Долго не могли придумать тему рисунка, даже поспорили, пока я не предложила беспроигрышный плакатный вариант: земной шар-глобус, парень с девушкой, фестивальный цветок-ромашка; волосы девушки должны «лететь» и быть как будто обдуваемы ветром, а короткое бело-голубое платье  — складками-фалдами облегать фигуру и так же разлетаться от ветра, а ещё нужно нарисовать голубя с веточкой в клюве. В общем, конъюнктурщицей я была что надо!

Рядом с нами на набережной по асфальту калякали мелками немцы, поляки, болгары. Не помню уже, чьему рисунку было присуждено первое место, — нашему или болгарскому, но в качестве призов нам всем вручили металлические медальки на цепочках. На медали с разных сторон были изображения дворца с оранжереями в Сан-Суси и дворца Цецилиенхоф с клумбой-звездой. И ещё каждому из нас досталось в подарок по красивому художественному альбому (мне достался альбом с репродукциями картин Рубенса!).

Победителей конкурса фотографировали на фоне нашего рисунка, на котором по земному шару шагали парень и девушка, парень нёс в руках цветок, у девушки на ладони сидел голубь с зелёной веточкой в клюве.