— 12 —

Какие-то ненормальные и сумасшедшие дни! В воскресенье наших принимали в комсомол; потом сдавали дежурство, и наше дежурство (и дежурство в Д. О. — тоже!) было оценено в 5 баллов! Я очень удивилась! Костику и Геше дали выговор за то, что Костя ушёл с субботника, а Геше за то, что плохо работал. Костька, бедный, аж покраснел! Конечно покраснеешь тут, когда Светлана сказала, что выговор с занесением в личное дело, но мы настояли, чтоб «без дела»!

А как оценить, кто как работал на субботнике, и что значит «плохо работал»? Уж если быть до конца откровенной, то хуже всех работаю на субботниках я… Терпеть не могу эти уборки: приноси тряпки, драй стены, три парты (ой, получилось смешно как: ДРАЙ — drei! — стены, ТРИ — 3! — парты!), руки потом вечно шершавые от соды. Я ещё в пятом классе, в нагатинской школе, придумала, как можно делать вид, что ты работаешь, но не работаешь, а все думают, что ты очень стараешься: а я просто хожу и часто мою тряпку, которой драишь, например, парту или стол. Какую-то деятельность развиваешь с этой тряпкой, ходишь туда-сюда, а ничего особенного не делаешь, моешь один стол или стену, и всё! Правда, окна я люблю мыть.

А этот субботник был сплошной хохмой! В общем, всем было весело, все вошли в азарт, и уходить нам не хотелось.

Геша мыл полы, Толик Горбунов таскал нам воду, Юрка всё рейки прибивал, да никак не мог, а Лёва вбивал гвозди для полочки для цветов. Девчонки мыли стены, сыпали порошок и все гнали Лёву от себя. Куба принёс транзистор, и музыка была на весь кабинет химии!

А потом Лёву посадили на печку (Куба посадил!), на то место, где стоял транзистор, и теперь Лёва вместо транзистора орал. Хохоту было!.. Ну ещё бы! Лёва, возвышаясь над всеми нами, свесив ножки и ухватившись руками за края печки, орал:

— Идиоты! У-у-у! Снимите меня отсюда! Куба, ты дурак! А чего вы все ржёте?! Идиот ты, Дулич!

Конечно, это издевательство, но мы же его не били, не ругали, а просто Серёжка посадил его, чтобы он нам не мешал.

Лёва орёт, Куба лежит на столе, задрав ноги вверх и заходится от смеха. А стол мокрый и липкий от воды и от несмытого порошка. Но Куба этого не заметил. Зато потом, когда он встал, Лёва сверху заорал:

— А-а-а! У Кубы вся ж… белая! А-а-а! Куба, ты макака с белой ж…!

Куба чертыхался!..

А я в этот момент держала таз с водой, он у меня наклонился вниз, и вода пролилась мне и Дуличу под ноги, а я стою и не могу никак вздохнуть от смеха, так я смеялась. Я прокричала Геше, который мыл полы, чтобы он бросил мне тряпку  — вытереть пол. Геша размахнулся и кинул. Но то ли от смеха, то ли он просто не рассчитал, но мокрая тряпка попала на полочку, что прибивал Лёва, и эта полочка упала со стены вместе с гвоздями и куском штукатурки! Хорошо, что не попала по голове Витьке Шклярову!

Тут Лёва с печки ещё сильнее заорал:

— Сволочь! Невозможная сволочь! Ты думаешь, легко мне было? Идиот! Снимите меня отсюда!!!

У меня уже слёзы из глаз текли от смеха!

Потом Витька снял Лёву, и тот стал гоняться по классу за Кубой, и они опрокинули коробку с порошком на стол, который мыла Танька Голодрыга, а ещё и на пол порошок просыпался. Ну тут Лёве и Кубе от Таньки тоже досталось!

Но потом всё уладилось, и всё пошло как по маслу, и Лёва даже несколько раз приносил мне воду. А потом всем даже расходиться было неохота.

Были с Маринкой у Леки — она всё чихает. Бедная! Завтра, может, в школу пойдёт.