— 11 —

Маринкин день рождения справили очень хорошо! Мне понравилось.

Конечно, Маринка очень долго разворачивала всю бумагу, чтобы добраться до подарка, и конечно же ей потом надоело возиться с этой бумагой, но в итоге всё же добралась до утёнка!

Маринкина мама поставила на стол немецкое шампанское, а торт был со свечками, очень красивый.

Вначале, когда все сели за стол, Геша вдруг вспомнил, что не принёс гитару, и Костик и Геша решили пойти к Геше за гитарой. Пришли они через час, но гитару принесли. Геша почти весь вечер играл на гитаре!

Чуть попозже пришли Олейник, Куба и Валет (Парфёнов Игорь, 10-й класс). Мы зажгли свечи, сидели при свечах и слушали музыку, потом стали танцевать. Кто-то погасил одну свечку, а две другие поставили на печку, потом погасили ещё одну, стало темно и таинственно. А потом и последнюю свечу потушили. Комнату освещал только уличный фонарь, горел красный огонёк проигрывателя… Мы танцевали с Кубой… Кто-то в темноте целовался…

Потом Маринка предложила пойти гулять. Решили сначала пойти на Бельведер, а потом в Русский парк. Накрапывал мелкий дождик, но так было даже интересней.

Впереди шли Геша, Костик и Дулич, потом мы с Лекой, Кубой и Маринкой, Фролова, Степанова, Олейник и Валет шли то сзади, то куда-то пропадали из виду.

На Бельведер, такое «страшное место», пошла в первый раз. Раньше с Востриковой только всё время гуляли около него и всё, а пролезать туда не решались. А сейчас полезла вместе со всеми.

Когда пролезали через железную дверь, Куба стал просто истинным джентльменом: и за руку поддерживает, и смотрит, чтобы я не упала, и вперёд пропускает!

Прошли через выбитую дверь и оказались во дворике с бассейном! Дворик окружён огромными стенами с арками и колоннами, какими-то лестницами, галереями — опять же с арками и колоннами, сквозными переходами… ТАК ЗДОРОВО! Моментально из века нынешнего попала в века минувшие: Возрождение, средневековье. Или вообще Греция или Рим. В воде, что заполняла бассейн, отражались при неверном вечернем свете арки и колонны, своды и снова арки… А над головою — небо, открытое небо! Из сводчатых переходов, проломов в лестницах тянуло сыростью, под ногами хлюпала вода. Проходя по всем этим обвалившимся галереям, ощутила странное чувство…

Походив по второму этажу, решили подняться ещё выше, на самый верх. Поднимались по железной винтовой лестнице, диаметр которой — один оборот — примерно метр с чем-то. Ширина ступеней по наружному краю — сантиметров 20.

Ступени с той стороны были с каким-то узором, сквозь который можно увидеть идущего внизу человека. Некоторых ступеней не хватало, и тогда приходилось перепрыгивать через дыры. А вообще-то здорово было! Особенно когда идёшь по этой галерее, а с двух сторон — колонны, арки, внизу — лестницы, бассейн с водой и небом, снова арки, проёмы, колонны…

А когда поднялись наверх — это что-то бесподобное! У меня дух захватило — так было здорово! Вокруг нас — море огней! Огни, огни, огни! Белые шарики фонарей, жёлтые квадратики окон домов, красные огоньки машин, и снова шарики и цепочки уличных фонарей. Какое-то хитросплетённое кружево. Кажется, дёрнешь за какую-нибудь «фонарную» цепочку — и всё моментально расползётся.

Все огни как будто трепетали — такое впечатление было из-за идущего дождя и движения воздуха. И тихо-тихо было… Потом Костик начал искать дорогу в Вердер, я нашла освещённый кусочек нашего городка (стена у стадиона); нашли, по-моему, мост через Havel; хотели посмотреть, где бассейн, но за «Интеротелем», который прозрачной коробкой возвышался над этим морем огней, его не было видно.

И вообще: мы стояли над всем Потсдамом! Я очень хочу посмотреть с Бельведера на Потсдам днём.

А пока мы стояли и мёрзли, и мокли, Олейник, Маринка, Ирка и Геша с Дуличем начали спускаться вниз. А мы вчетвером остались. Когда тоже решили, что нужно идти вниз, оказалось, что Ленка потеряла свою сумку. Пока мы с Кубой искали её сумку, пока три раза спускались и снова поднимались по этой дико узкой и крутой винтовой лестнице, остальные уже были внизу.

Вдруг Геша закричал: «Куба, ты меня видишь?» — и зажёг спичку. Моментально и этот огонёк, и лица, освещённые им, отразились в воде бассейна. Нам с Кубой сверху так здорово видно было!

— Ви-и-ижу! — ответил Серёжка и тоже зажёг спичку, и свет её осветил арки и колонны, рядом с которыми мы стояли.

И так это было здорово! Эти два огонька, мелькающие среди сводов, и эти фигуры, бегающие среди колонн; мелкий дождик, тихо шуршащий по каменному полу; вой, который издавали Куба и Геша, притворяясь привидениями; эти дырки в лестницах, ступени которых заросли травой; высокие каменные стены, держащиеся на колоннах, покрытых серым налётом и заросших то ли плющом, то ли тоже какой-то травой,  — всё это удваивало какую-то таинственность, которая и так скрывалась в этом средневеково-древнем зАмке. Не хватало только летучих мышей — тогда было бы замечательно!

Но надо было идти дальше, вниз. Когда подошли к бассейну, мы с Кубой решили испугать Ленку и Костика, идущих за нами. Мы встали за огромную колонну, скрывшую нас обоих, и стали ждать, пока они поравняются с ней. А они шли, мило беседуя между собой:

— И что ты меня всё по ямам таскаешь? — говорил Костька.

Лека что-то сказала, но, не дав ей договорить, я и Куба с дикими воплями выскочили на них.

Ленка заорала диким голосом, а Трушин закачался аж! А нам было весело!

До Русского парка шли опять все вместе. Когда пришли к музею, оказалось, что девчонки замёрзли, и ребята стали греть им руки. Пока Геша грел руки Ирке, Костик — Маринке, Ленка бегала (с ума сходила!) с Давыдовым, Куба тоже что-то выделывал, а я стояла у стены музея и всё ещё была там, на Бельведере…

Потом Маринка с Дуличем полезли на катер, а мы все вместе уже о чём-то разговаривали, громко смеялись, кричали, да и просто «ржали».

Вдруг появляются два пучка света, потом слышится какой-то шум, и из-за угла появляется… машина VOLKSPOLIZEI!

Машина, мягко прошуршав шинами по мокрой от дождя земле и разбрызгивая воду, как-то резко остановилась. Мы моментально замолкли, и пока кто-то только сказал «Ого!..», пока мы, эта кучка «дикарей» в мокрых лаковых куртках, «дикарей» из 9-го «В» советской школы № 3 ГСВГ, сгрудились среди колонн под крышей колоннады музея, — из машины вышли три человека с фонариками и подошли к нам с трёх сторон.

— Окружают!.. — сказал Куба, а я в тот момент подумала, что всё происходит, как в кино: три полицая окружают шарагу парней и девок, минуту назад дико орущих, лазающих по «музейным ценностям»… Я подумала, что сейчас будет «кусок»: посадят в машину, повезут разбираться; что мой отец сегодня остался в ночь на работе; что опять Алексеева—Иванова—Фролова  — влипнут. Эта мысль проскочила буквально за доли секунды, а в это время один немец начал что-то резко говорить, но Ирка оборвала его:

— НЕ понимаем!!!

Тогда немец фонариком показал на дорогу и сказал «Вон!» по-немецки. Стало тихо.

— Разбиваемся по парам, по парам! — сказали Куба с Гешей. Все молча прошли мимо немцев, разбившись по двое. Было как-то очень неприятно.

Но вот немцы уже исчезли из виду, и они нас, наверное, тоже уже не видели. А нам стало очень весело! Сначала страшно, а потом всё прошло, но всё равно осадок какой-то оставался.

Когда выходили из парка, видели, как сзади нас по дорожке ехала та машина.

Но мы уже решили, что расходимся по домам. Сначала все проводили Маринку, я забрала у неё свои туфли, Костик и Геша пошли вместе с Лекой, а меня до дома провожал Куба.

Дома, как только легла в постель, моментально почувствовала, КАК я устала, как я хочу спать. Но из транзистора такие песни звучали, а перед глазами всё Бельведер вставал: этот дождь, колонны, огни города, арки, бассейн, огоньки спичек, винтовая лестница не выходили из головы — какое уж там спать!