«Трамвай воспоминаний…» (стр. 3)

«Проходи, Витя, садись на свободное место», – это Элеонора Витальевна мне говорит. Прошёл, сел, крайний ряд, последний стол. Пока всё нормально: я вижу всех, меня – почти никто, им же головой крутить надо. И куда это я попал? Никогда прежде не учился в «г» классах, только «а» и «б», и вот на тебе – ссыльные здесь, что ли? Я тоже ссыльный в какой-то Потсдам?

Первый урок в новом классе, первый день занятий в новом мире, ещё чужом, закрытом, незнакомом… Всё опять впервые…

Этот никчёмный первый урок скоро закончится, а я даже не успел никого рассмотреть. Какие-то чужие они: парни маленькие, девчонки – уже девушки, только рассмотреть их не могу. Звонок! Что будет? Однако страшного ничего нет – всё, как везде, как всегда.

Четверо парней без стеснения подходят, здороваются: Володя, Саша, Сергей, опять Володя – мои первые новые знакомые. Они из какого-то Крампница, все давно друг с другом вместе учатся и дружат. Девчонки, группками по две-три, шепчутся о чём-то: наверное, обсуждают каникулы, первый день занятий всё-таки.

Вопросы у парней обыденные: откуда приехал, где живёшь…

Пройдёт немного времени, и я подружусь с ними: с Вовками – Лизуном и Чухутиным, Серёжкой Потепалиным и особенно – с Сашкой Поповым.

Занятия прошли быстро, пора домой. За три дня до начала учёбы я уже запомнил эту дорогу – идти надо прямо, прямо и прямо.

Дом, где я жил, – второй от дороги, в самом начале городка в Недлице. Ближе к школе стояли дома, где жили немцы, а за моим домом – забор, там батальон связи, потом артполк, автобат, штаб дивизии, опять артполк; напротив, в пяти- и двухэтажных домах жили мои будущие школьные друзья.

Потсдам меня не радовал. Осень, сыро, серо. Не нравилось абсолютно всё! Даже немецкая речь здесь не такая, как в Саксонии. Почему они все хрипят? Слова не понять – они их окончания глотают, что ли? В Лейпциге разговаривают красиво, нежно: ишь комме, цванцишь марк, а здесь? – драйцих, их либе дих, цух нах Брандэнбурьх. Ужас! Неужели я к этому привыкну? Привыкну, конечно! Обратного пути нет, только вперёд, в новую жизнь, в новую школу.

На уроки можно было ходить пешком, но недлицких детей в школу возил Цыпа. «Цыпа» – не птица и не кличка какого-либо человека. Цыпа – это старый сталинский автобус зелёного цвета. Ему было не меньше двадцати лет. Сколько поколений мальчишек и девчонок он перевёз в школу в своем чреве!

Цыпа был тесный и безразмерный. Однажды я решил посчитать, сколько нас привёз Цыпа! Вывалившись одним из первых, начал считать… Ого! 79 человек!

(22 декабря 1972 года СССР отмечал юбилей. Кто-то из ребят рассказывал, что Цыпу показали по западному ТВ. Дело в том, что над лобовыми стеклами находились два окошка, в которых обычно был написан маршрут, а у Цыпы в одном окошке красными буквами было написано «СССР», а в другом – «50 лет!». Комментарии по «вражескому» ТВ были соответствующие, а за державу – обидно.)

Неделя, другая – и я ко всему привыкаю. Требования учителей понятны, в учёбе – нет проблем. Мои новые одноклассники приняли меня – для юности нет преград, юность коммуникабельна. Давно запомнил всех по имени и фамилии, уяснил, кто на что способен. Неплохие ребята, симпатичные девчонки, особенно Верка Кубрякова: такая хорошенькая, у неё глаза с хитринкой и весёлыми огоньками, они у неё всегда с искорками… Интересно мне и со Светкой Васькиной – умничка-девчонка, сбитая, крепкая, со своим мнением и очень умная! Но я ни с кем не дружу, то ли не получается, то ли не хочется, но скорее всего потому, что ещё чужой, а мои одноклассники – пусть и не очень, но далеко, они крампницкие, и у них у всех свои общие интересы.