С первых дней учёбы в десятом «Б», куда меня безжалостно запихнули в результате перетасовки четырёх малочисленных девятых классов в два десятых, мне всё стало казаться неинтересным, бессмысленным. Навалилось ощущение одиночества без тех, с кем проучилась два года у Светланы Викторовны Кетлер…

Мощная (а в целом, конечно же, позитивная!) энергия нашей новой «классной», Элеоноры Витальевны, была непривычна и даже раздражала. После классного руководства Светланы Викторовны в Элеонориных «стереотипных» рамках мне было откровенно тесно и неуютно.

Школьные требования «ведения дневника» и еженедельный «сбор дани» — подписей родителей — казались уже просто смешными («Что я, маленькая, что ли?!»), но невыполнение и несоблюдение этого довольно строго каралось: в дневнике появлялись Элеонорины гневные записи, она снижала мне оценки за поведение, «прилежание» (?!), и так далее, и тому подобное. Причём, на одной страничке соседствовали выговоры, замечания и благодарности, кнут и пряник, — и это было очень даже в духе Элеоноры Витальевны!

Класс где-то собирался, ездил на экскурсии, в школе устраивались разные вечера и «Огоньки», но я откровенно не желала ни «отлично учиться», ни принимать никакого «активного участия в жизни класса и школы», за что прежде мне аж грамоты вручали.

Теперь-то я прекрасно понимаю, что произошло тогда со мной: элементарный подростковый протест против разъединённости с прежними одноклашками; против непривычного и дискомфортного существования, против натиска и требований подчиняться. Да-да, именно так!

И протест мой вылился в банальную форму — в прогулы: я откровенно нагло и весьма спокойно уходила с уроков, когда мне того хотелось. Даже с любимой физкультуры могла сачкануть, если мне, к примеру, позарез нужно было уйти в парк и побыть там в тишине и в созерцательном уединении. И почему-то именно с физкультуры я потом удирала чаще всего!

Морок отчуждённости и «бирючества» потом прошёл сам собою, но вот любовь к прогуливанию уроков так и осталась со мною почти до конца 10-го класса. Во-первых, мне нравилось ощущение риска, а во-вторых, это было заманчиво и, если угодно, романтично: уйти, и свободно ото всех и ото всего гулять по паркам, глазеть на лебедей, на статуи и деревья; или посидеть в любимом кафе, наконец! Свобода, отсутствие границ — и «гории оно всё»!

Но Элеонора Витальевна вела чёткую статистику посещений уроков, и любой мой прогул методично прописывала в дневнике, причём, как мне казалось, делала это с упоением, ей-богу!

И, конечно же, результат моих гуляний не заставил себя ждать: к середине декабря я быстренько так «съехала» на двойки и трояки; причём, практически по всем предметам. И если в девятом классе я с огромным удовольствием ходила на факультатив по математике (математику и факультатив в нашем девятом классе замечательно вела Татьяна Александровна, поработавшая в школе, к сожалению, очень мало времени, и её даже мало кто и запомнил-то!), то в десятом я нашей математичке Майе Павловне изрядно помотала нервы и доставила массу неприятностей, как и самой себе, впрочем!..

Странички моего школьного дневника — зрелище не для слабонервных, это уж точно! Но зато «есть на что посмотреть»!